Книга Один шанс из тысячи [СИ] - Владимир Анатольевич Тимофеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иное дело — соседи из Поднебесной. Народу там много, а вот земли, удобной для проживания — наоборот. Заселять пустыни и горы, которых в Китае гораздо больше, чем плодородных равнин — задача не из простых. Не нравятся ханьцам суровые условия жизни. И хотя в Приамурье они тоже не сахар, но всё-таки лучше, чем, например, в Гоби или Тибете. Поэтому, как только возникает возможность, надо срочно столбить за собой каждый более-менее подходящий для освоения клочок территории и строить на нем… не важно что, главное — строить, авось пригодится. Вот и стоят по разным провинциям пустые города, туристические объекты и административные здания, соединенные дорогами и мостами, по которым никто не ездит, а если и ездит, то только чтобы проверить, не развалилось ли, да показать: хозяева у этих владений есть и они бдят, не покусился ли кто на внешне бесхозную собственность…
— Тащ лейтенант! Их там прибавилось.
— Вижу, Семёнов. Вижу, — не отнимая от глаз бинокль, лейтенант требовательно протянул руку. — Давай связь… Ну? В чем дело, Семёнов?
— Включили на подавление, — виновато пожал плечами боец. — По всем частотам шумы.
— Шумы, говоришь? — командир обернулся и испытующе посмотрел на связиста.
Тот молча кивнул.
— Ну, что ж. Давят, значит, решились.
Лейтенант-пограничник подошёл к притулившемуся в уголке «допотопному» телефонному аппарату, поднял трубку и трижды нажал на клавишу.
— Кромка-два. Дайте Волну-один… Я Кромка-два. Докладываю. Количество собранных в Фуюаньской протоке лиц достигло оценочно двадцати тысяч. По виду — гражданские. Оружия не наблюдается. Ведут себя возбужденно. Перемещаются к госгранице. Пограничные службы сопредельной стороны действуют крайне пассивно. Развитие событий предполагаю по варианту три… Да… Понял… Так точно…
Аппарат коротко тренькнул. Телефонная трубка вернулась на место.
В отдельных случаях старая проводная техника превосходила по эффективности современную беспроводную. Особенно, если противник применял новейшие средства радиоэлектронной борьбы…
— Семёнов!
— Я!
— Ноги в руки и дуй на второй пикет. Передай, работаем вариант три.
— Тащ лейтенант, а как же вы?
— А я пока здесь побуду. Давай… Да, кстати. Соседи тебя наверняка заметят, поэтому изображай суету и побольше, чтобы прочувствовали. Понял?
— Понял. Сделаем в лучшем в виде.
— Ну, всё. Давай, действуй…
До декабря проблем с соседями практически не было. Майскую потерю всех ракетно-ядерных сил и половины военно-морского флота китайцы перенесли стоически. А вот декабрьский удар, наоборот — потряс их до основания. Привыкшие к строгой организации и иерархии, они не сумели быстро выкарабкаться из той пропасти, в которую их столкнули катастрофические разрушения инфраструктуры и одномоментное исчезновение всей властной верхушки.
В многотысячелетней истории страны подобное случалось не раз — крушение великой империи, раздробленность, хаос, вторжение чужеземцев, а затем долгое и трудное восстановление порядка и государственности. Главное отличие нынешней катастрофы заключалось в том, что сегодня всё происходило чересчур быстро, почти мгновенно и без какого-либо намека на будущий ренессанс.
Надежду, что рано или поздно всё вернется на круги своя, питали немногие.Слишком глубока оказалась яма, в которую рухнуло общество, слишком сильны оказались те, кто решил, что спасаться следует в одиночку.
В северных районах бушевал голод. В южных к нему добавились эпидемии. Везде орудовали многочисленные банды, с которыми не справлялись ни армия, ни полиция, и, что ещё хуже, во многих местах армейские части сами вставали на скользкую дорожку преступности и террора, а их командиры превращались в главарей отлично вооруженных шаек. И если одни довольствовались захватом складов резерва и простым грабежом, то другие, более дальновидные, пытались примерить на себя функции государства: объявляли подконтрольную территорию «Новым Китаем», чертили «временные» границы и облагали данью выжившее население.
«Старый Китай», где сохранялась прежняя власть, состоял из десятка провинций в центре и на побережье. На его стороне были традиции и достаточно сильная армейская группировка. За «оппонентов» играли апатия, страх, голод и рухнувшая в один миг вера в светлое будущее.
Самым опасным противником центра стал генерал Лян Вэньбо, бывший заместитель командующего Северным военным округом, объявивший себя главой Маньчжоу-Дао — «нового китайского государства» в провинциях Хэйлунцзян, Ляонин и Цзилинь. «Вернём империи Хань прежнюю силу и прежнюю территорию! Только мы сможем объединить страну! Только мы выведем наш народ в лидеры нового мира»!' — провозгласил генерал свои «цели» на январском митинге в Муданьцзяне.
Сил и средств у него хватало. Две общевойсковые армии, 78-я и 79-я, в полном составе перешли на его сторону. И хотя правительственным войскам удалось выбить сепаратистов из Шэньяна и занять часть провинции Ляонин, бОльшую часть Маньчжурии генерал Лян сумел удержать. Однако время работало не на него. Зима заканчивалась, и свирепствующие на юге эпидемии дизентерии, тяжёлых ОРВИ, гепатита, туляремии, чумы в любой момент могли перекинуться в северные районы.
Приход тепла означал и приход болезней. Всеобщая скученность, резкое падение уровня гигиены, деградация санитарных служб не давали возможности не то, что остановить, а хотя бы просто ограничить распространение опасных заболеваний. Относительная лояльность местного населения в этом случае предсказуемо перерастала сперва в неприятие, а затем и в ненависть к военным правителям, не умеющим защитить собственных подданных.
Допустить это генерал не мог. Требовался неординарный ход, решающий проблему если не полностью, то хотя бы на ближайшее время, пока сохраняется дисциплина в армии и среди присягнувших на верность местных чиновников.
Отыскать решение помогла история.
Как действовать, подсказали события полувековой давности.
Великого Мао не зря называли «великим кормчим». Даже очевидное для большинства поражение он превращал в победу. Бесславная гибель нескольких батальонов НОАК в марте шестьдесят девятого в боях за остров Даманский обернулась в итоге полноправным членством Китайской Народной Республики в Совбезе ООН и выгодной демаркацией российско-китайской границы в девяностых-двухтысячных. Пусть Мао к этому времени умер, но цели своей он достиг — остров раздора сменил не только название, но и «прописку».
Что может быть проще, чем повторить великое деяние «великого кормчего»?
Результат в любом случае положительный.
Если удастся отнять у русских Приморье, сотни миллионов простых китайцев станут боготворить победителя. Исконная, но потерянная сто пятьдесят лет назад территория вернулась под крыло Поднебесной — на этом победном фоне забудутся голод, холод, болезни. В памяти останется только чувство непередаваемой гордости за себя, за страну, за непобедимых воинов и за того, под чьим руководством ханьский народ возродил былое величие.
Если триумф не случится и северные соседи сумеют отстоять свои земли, то опять же — никто из живущих на берегах Хуанхэ и Янцзы не посмеет упрекнуть генерала в том, что он попытался сотворить чудо. Дорогу, как известно, осилит идущий. Только тот, кто решается на невозможное, имеет все шансы объединить распадающуюся на глазах страну. Тех же, кто выступит против героя, народ никогда не поддержит. И, значит, центральным властям придется, как минимум, договариваться с непокорным правителем Маньчжоу-Дао, а как максимум, признать его безусловное первенство на будущий «трон» возрожденной когда-нибудь Поднебесной.
Иных вариантов генерал Лян Вэньбо не рассматривал. Он слишком хорошо знал своих соотечественников. А ещё был абсолютно уверен в том, что в случае неудачи русские не станут в ответ вторгаться в Маньчжурию. Им сейчас не нужны территории, отягощенные избыточным населением, а тратить ресурсы на полное уничтожение этого самого населения… Нет, даже японцы во время второй мировой до этого не дошли, о русских и говорить нечего…
Толпа шла плотно, решительно, извергая из себя какие-то вопли и лозунги. Лейтенант Карташов знал по-китайски лишь пару десятков фраз, но понять, что «хотят» эти разъярённые люди, мог и без перевода. Они требовали пропустить их на российскую территорию.
Детей в толпе, слава богу, не наблюдалось. Женщин — процентов десять, не больше. В основном, крепкие молодые люди. У некоторых в руках палки и прутья.
Пограничник, конечно, не мог быть свидетелем пятидесятилетней давности столкновений в районе Даманского, но учебный фильм видел и историю противостояния изучал. Тогда всё начиналось примерно так же, только масштабом поменьше. На лёд Уссури выходили не тысячи, как сейчас, а десятки и сотни безумцев с нездоровым блеском в глазах. Выходили и нагло пёрли к чужому берегу, размахивая цитатниками «великого кормчего». Советские пограничники
